Сопротивление юноши пошло трещинами и рассыпалось на множество мелких пестрых кусочков, когда наполнявшая его нутро вода уж слишком сильно подалась наружу, грозя прорвать ненадежную преграду и излиться зловонным потоком прямо под ноги Армана. Видимо, он ясно почувствовал приближающуюся катастрофу, которая сделала бы его и без того бескрайнее унижение еще более мучительным. Согнувшись в три погибели и, кажется, постанывая как побитый кутенок, мальчишка выбрался из душа и заковылял к унитазу.
Ксандр не мешал и не помогал ему, только наблюдая за этим позорным шествием, обратившим пару метров до туалета дорого к эшафоту. А ведь и правда вся сцена в своей отвратительной беспощадности напоминала публичное наказание, только плеть палача терзала не плоть юноши, а его душу, вырывая из нее клочья, оставляя кровившие раны. Затянутся, заживут еще, но останутся грубыми рубцами. Может быть, в будущем, когда Арману придется создать семью, этот опыт скажется на его предпочтениях. Может быть, он будет тяготеть к грубости или и вовсе станет испытывать жесткое отвращение к плотским утехам. Десяток "может быть" и Ксандр улыбнулся, подумав, что они все появились на жизненном пути юноши именно благодаря ему.
Арман, стремясь избежать звукового сопровождения неприглядной картины, нажал на спуск, заглушая шумом воды, льющийся из бачка, шум воды, вырывающийся из его зада. Слишком быстро, не дав учителю среагировать, он смыл содержимое своего кишечника, заполнившее фаянсовую чашу унитаза. Ксандр чуть нахмурился, он собирался взглянуть, достаточно ли хорошо он промыл мальчишку и не требуется ли повторение процедуры, а теперь это было невозможно. Добавив этот проступок ко всем предыдущим, Ксандр спокойно велел застывшему у стены юноше:
- Умойся, вытрись и выходи из ванной, - сдернув полотенце с вешалки, Шантер швырнул его ученику. – И поторопись, не люблю, когда меня заставляют ждать.
Подхватив с пола одежду мальчика, чтобы тому и в голову не пришло скрывать свою наготу, он вышел в спальню. Аккуратно развесив вещи Армана на спинке стула, мужчина сходил в гостиную, где осталась сумку юноши. Дожидаясь появления ученика, Ксандр развлекал себя тем, что методично потрошил ее, извлекая содержимое по одной вещи. Небольшой томик скандально известной "Жюстины" нимало его позабавил. Оказывается, его зеленоглазый ангел не чужд садо-мазо культуры.  Что ж, это немного облегчит его участь, во всяком случае, многие вещи не вызовут его удивления.

Отредактировано Александр Шантер (2008-08-14 19:39:57)

Ожидание тянулось, но Ксандр не торопил своего подопечного. Эта пауза нужна была мальчишке, чтобы собраться с силами, чтобы побороть боль унижения и дать отпор своему мучителю. Скорее всего, он снова будет требовать отпустить его, будет угрожать судом или расправой семьи, да мало ли что может изобрести перепуганный разум пристыженного юноши, в котором занозой засело желание отомстить? Ксандр не сомневался, что побыв несколько минут в одиночестве, Арман успеет забыть, что он пленник своего учителя, зато припомнит, что он сын влиятельных людей и должен вести себя соответственно. И он, вне всяких сомнений, попытается так себя вести, только затем, чтобы нарваться на новую расправу и еще более жестокое унижение.
Потому Шантер не торопился, продолжая методично изучать ворох учебных принадлежностей и "очень нужных" безделушек, которые всегда можно обнаружить в мальчишеской сумке. Ксандр надеялся отыскать среди всей этой ерунды какую-нибудь мелочь –  сигареты, нож или, возможно, любовную записку – что-нибудь, за что юное совершенство с презрительным изгибом губ можно было бы упрекнуть, но ничего не было. Впрочем, аккуратная книжка в неброском темном переплете одна стоила всех ненайденных пустяков. Потому, когда Арман, наконец, вышел из ванной комнаты, он застал учителя именно с "Жюстиной" в руках.
Ксандр сидел на краю кровати, на столе позади него лежала развороченная сумка Армана, и взгляд его был устремлен на дверь, когда юноша появился в комнате. Дыхание перехватило, стоило мужчине увидеть мальчишку, вышедшим из ванны. Стройный и гибкий, как молодой бог, с кожей, цвета парного молока, сейчас раскрасневшейся от горячей воды и слишком грубого для него прикосновения полотенца. И снова поджаты губы и взгляд преисполненный изумрудной решимости, словно собирается сделать шаг с обрыва. И жаркий румянец, вспыхнувший на щеках, едва натыкается глазами на пальцы учителя, нежно поглаживающие обложку хорошо известной ему книги.
- Не слишком ли взрослое чтиво для молодого человека? – мягкое замечание учителя ученику и сразу за тем, не меняя тона: – Ты дрочил, когда читал ее?

Румянец, как зарево пожара, осветил алым уже не только щеки, но и аккуратные ушки юноши, его шею и даже грудь. Дыхание на секунду сбилось, словно Арман попытался заглотить слишком большой кусок воздуха, и тот встал у него в горле. И глазами сразу же в пол, как будто увлекся изучением покрытия, и нет ничего интереснее, чем игра света на ворсе ковра. Ксандр усмехнулся, оценив эту метаморфозу, произошедшую с гордым юношей. Он только что вышел из ванной, не скрывая своей наготы, готовый дать бой или принять мучения от отвратительного монстра, которым обернулся его учитель, а вот теперь он мнется посреди комнаты, не зная, куда деть взгляд. Слова Шантера задели мальчишку за живое, как прежде клизма выбила его из равновесия.
Теперь неприступный юный аристократ походил на мелкого воришку, пойманного на месте преступления. Ему выворачивают карманы, извлекая на свет похищенные вещи, а он только и может, что тихо и безнадежно отпираться, уже осознавая, что не уйдет от расправы. Понимает ли Арман, что враньем своим только ухудшает свое положение? А в том, что он врет, Ксандр не сомневался. Не надо обладать педагогическим опытом, чтобы догадаться, что увлеченный садомазохистской книжкой юноша дает волю своим рукам.
- Как тебе не стыдно? – разочарование и брезгливость, вкупе с учительской строгостью. – Читая эту книжку, ты ласкал себя, трогал свои гениталии и получал от этого удовольствие. Твои родители, твой отчим, они даже не догадываются, как извращен их единственный наследник.
Игнорируя просьбу, Ксандр удрученно качал головой, похлопывая по ладони томиком "Жюстины". Распущенность и стыдливость Армана заводили его безумно, но прежде чем взять невинное тело, он хотел поиграть.
- Тебя нужно наказать. За непослушание и разврат, - скупая констатация факта, не дающая мальчишке шанса на помилование. – Там на стуле твои вещи, принеси мне ремень.

Отредактировано Александр Шантер (2008-08-16 11:09:11)

Он бил наугад, не целясь, но каждый его случайный удар попадал прямо в самое сердце мишени, которой была гордость Армана. Красные круги сомнений и невинных детских грешков яркой разметкой на белой, безупречно чистой репутации хорошего мальчика. Промахнуться просто невозможно. Любящий сын, примерный ученик, да, капля надменности, но это пройдет с годами. Такими детьми не нарадуются родители, их  ставят в пример хулиганам и разгильдяем. Кого было бы узнать его семье и их друзьям, что приличный юноша занимается рукоблудием, начитавшись скверных романов скандального писателя, давшего имя целому направлению сексуальных извращений? Кого было бы самому Арману узнать, что подружки его матери тихонько сплетничают о нем, что партнеры его отчима презрительно кривятся, едва завидев наследника?  Видимо, юноша и сам в красках представил эту возможность и без того бледное личико стало почти мертвенно серым.
На фоне стыда и страха перед разоблачением, страх жестокого наказания был малозаметен. Но он был. Ксандр чувствовал его, когда Арман еле переставляя ноги и не слишком соображая, что делает, подошел к стулу и вытянул свой собственный ремень из брюк. И потом, когда безропотно протянул его на чуть заметно подрагивающей  ладони, учитель опять увидел этот страх. В лице, в глазах, в застывшей, закоченевшей от ужаса мускулатуре этого хрупкого тела. Каждую его клеточку теперь напитал этот страх и рожденная им покорность.
Взяв ремень, Ксандр перехватил мальчишку за руку и дернул на себя. Ременная петля охватила запястье Армана, туго перетягивая его. Свободный конец уже захлестывал второе запястье, которое мужчина прижал к первому, крепко скручивая обе руки. Связав мальчишку его же собственным ремнем, Шантер поднялся и расстегнул пряжку на своем поясе. Со змеиным шипением широкая полоса грубо выделанной кожи выползла из брючных петель. Почти в два раза шире и в полтора толще, чем ремень Армана, он походил на настоящее угрожающее орудие наказания. Ксандру нравились солидные вещи, в которых чувствовалась грубость и мужественность, которые подчеркивали жесткость и непреклонность его натуры. Он не выбирал этот ремень, еще утром не зная, чем закончится этот день, он просто всегда выбирал подобные вещи, а сейчас Арману предстояло разделить его предпочтения таким малоприятным для юноши способом.
- На колени, - резко скомандовал, снова садясь на кровать и раздвигая ноги, чтобы дать место юноше. – Руки перед собой, голову опустить.

Юноша, едва не вздыхая от облегчения, когда Ксандр скомандовал встать не колени, не опустился, а как подкошенный рухнул на пол. Череда угроз и унижений вымотали его, вытянув все силы. И, кажется даже, что он уже сдался совсем, что не осталось в душе и одного лоскута, не затянутого серым пеплом обиды и стыда, и можно бы проявить каплю сочувствия, но Ксандр не смягчился ни на йоту. Глядя в глаза стоящему перед ним на коленях ученику, Шантер не чувствовал сочувствия и совесть не мучила его. Только нарастающее возбуждение, тяжелым жарким комом опустившееся вниз живота и растекающееся к паху. Его не остановили бы ни мольбы, ни жалобные просьбы, чуждые жалости, мужчина лишь желал удовлетворить свою похоть.
Ладонь Ксандра опустилась на затылок юноши, пальцы собрали рыжие пряди в горсть. Тяжело надавив вниз, он практически ткнул Армана лицом себе в пах, принуждая открыть спину и приподнять зад. Трогательно выступающая гряда позвонков пот матовой кожей мальчика и едва видимые с этого ракурса округлости ягодицы, будили неясные пока фантазии, имевшие, впрочем, весьма конкретную направленность.
Нежная кожа юноши… короткий взмах рукой и красная полоса расцвела чуть ниже поясницы. И снова свист ремня, рассекающего воздух, когда мужчина замахнулся повторно. Короткая пауза, только чтобы позволить хлебнуть воздуха, и снова алый след почти по самым ягодицам мальчика и новое движение рукой вверх, чтобы ударить снова. Ладонь сильнее надавила на затылок Армана, заставляя склоняться ниже, носок ботинка наступил на пряжку ремня, фиксируя руки юноши на полу. Беззащитная жертва, зажатая в цепких руках садиста, вынужденная принимать незаслуженное наказание. И Ксандр наказывал юношу, получая от этого удовольствие и щедро нанося удары ремнем, только чуть придерживая руку, чтобы не рассадить тонкую кожу в кровь.

Отредактировано Александр Шантер (2008-08-16 17:06:42)

Широкие вздутые полосы ложились одна к другой, изукрашивая спину и зад высокомерного мальчишки простым и понятным узором телесного наказания. Расчерчивая светлую кожу уродливыми следами остававшимися от грубых поцелуев ремня, мужчина не чувствовал усталости. Коротко замахиваясь и нанося быстрый удар, Ксандр компенсировал не значительную его силу частотой. И полосы уже было не разобрать, так густо они покрывали ягодицы и поясницу Армана, создавая единый пылающе-красный фон. Кожа юноши и правда словно была в огне, которые нещадно терзал ее жгучей, хоть и вполне терпимой болью.
И мальчишка мог бы стерпеть, стиснуть зубы и снести порку, скорее унизительную в его возрасте и при его положении, чем действительно мучительную. Но избалованного юношу из хорошей и богатой семьи никто прежде не смел даже одернуть, не то что ударить. Порка была ему в новинку и больше страха была в дрожащем от слез голосе, чем настоящей боли. Высокомерный щенок, привыкший командовать, не подчиняться, еще и не знал, что такое настоящая боль, когда хочется вырваться из собственного тела, только чтобы не чувствовать ее, терзающую каждую клеточку. Ксандр намеревался научить его боли, дать распробовать юнцу ее вкус и выработать привычку принимать ее, как дар. Пока же это было лишь коротким наказанием, которое не кончилось, пока мужчина не досчитал до пятидесяти ударов. Только тогда его рука опустилась, на сей раз не рассекая спину мальчика ремнем, а откладывая орудие пытки в сторону.
Вздернув голову Армана вверх, он всмотрелся в раскрасневшееся от криков и стыда лицо. Другого гримаса боли и чуть припухшие щеки могли совершенно изуродовать, но юноша была чудесно хорош в своем падении. Так хорош, что Ксандр едва не застонал, вновь почувствовать сошедшее было томление в паху.
- Ты допустил пять серьезных проступков, Арман. Ты отвратительно вел себя в классе, ты ослушался моего приказа, ты посмел мешать мне, когда я мыл тебя, ты был развратен, мастурбируя над книгой де Сада и ты мне солгал, - четко излагая череду преступлений мальчика, учитель не сердился и не кричал, все происходящее доставляло ему наслаждение. – За каждый проступок по десять ударов. Ты понял урок, Арман?

Ксандру показалось, что осколки гордости юноши битым стеклом хрустнули под его каблуком, когда он поднялся на ноги. Такая перемена, произошедшая с высокомерным выскочкой, сегодняшним утром вошедшим в его класс, радовала безмерно. Только пара дней, невеликий срок, но теперь Шантер был уверен, что после этого уик-энда Арман покинет его квартиру, выученный быть послушным рабом своего учителя. Новое знание, новый опыт, разве не это должен он приносить в жизнь своих учеников? Разве что знание должно быть несколько иного рода. Хотя, если учесть литературные пристрастия Армана, все происходящее можно считать лишь переходом к практике от теории.
Продолжая удерживать мальчишку за копну волос, Ксандр смотрел на него с высоты своего роста, словно прикидывая, чем еще он может унизить и без того раздавленную жертву.
- В другой раз, если я прикажу тебе принести ремень, ты должен знать, что заслуживаешь наказания, - тем же ровным голосом мужчина зачитывал новые правила, которые Арману предстояло затвердить, если он не желал нового урока. – И ты должен знать, за что ты наказан. Если ошибешься, получишь пять ударов сверх положенного. Ты понял меня?
Резкий рывок за волосы, призванный вернуть плачущего и почти что теряющего сознание юношу к реальности. Эта вымученная, выстраданная покорность льстила мужчине, но он желал добиться большего.
- Повтори, чем ты провинился на этот раз, - очередной приказ и тонкая улыбка на губах Ксандра, не сулящая ничего хорошего пленнику.

В глазах юноши отразилась абсолютная беспомощность и въевшийся в душу страх перед наказанием. Глядя в эти изумрудные озера, полные невыплаканных слез, Ксандр отчетливо понимал, что урок пошел мальчишке на пользу. Он почти сломал его, ни прилагая к этому никаких особых усилий, только надавив на две болевые точки на гордости юноши, и тот уже добровольно опускался перед ним на колени. Из этого мальчика, с лицом ангела и характером великосветской стервы выйдет отличный раб для сексуальных утех. И кто бы мог подумать, что у Шантера вдруг откроется педагогический дар для воспитания таких вот непокорных юнцов? А ведь недурно справился, и сбивчиво признающий свою вину Арман был этому лучшим подтверждением. Правда, он путался и терял слова, но мужчина по достоинству оценил старание.
Ксандр тепло улыбнулся захлебывающемуся отчаянием мальчишке. Рука его выпустила сжатые волосы, с ласковой небрежностью пригладила медово-рыжее пряди и скользнула ниже на теплую мягкую щеку. Стирая дорожки слез расчертившие кожу мальчика бесцветными влажными полосами, Шантер походил на заботливого отца, утешающего расстроенного сына, а никак не на жестокого насильника.
- Все верно, Арман. Ты понял свои проступки, а это первый шаг к исправлению, - в голосе слышалась искренняя забота и внимание. -  Теперь ступай в ванную и умойся. И поторопись.
Пройдя мимо коленопреклоненного юноши, Шантер подошел к встроенному шкафу, открыл одну дверцу и принялся раздеваться, неспешно расстегивая пуговицы на рубашке. В зеркале он видел отражение своего подопечного. Оттправляя Армана в ванную комнату, руки он ему не развязал: ремень не помешает ему умыться, а парню стоит привыкать к скованности движений.
- И не вздумай прикрыться, - бросил через плечо, уже с тенью угрозы. – Я хочу видеть каждый вздувшийся след оставшийся на твоей заднице после моего ремня.

Безмолвную просьбу, связанные руки протянутые вперед мужчина проигнорировал, но жадно следил горящим мрачным пламенем взглядом за отражением удаляющейся тонкой фигурки. Скорбно опущенные плечи, ссутуленная спина, как будто пережитое унижение обернулось мешком с тяжелыми камнями и этот непосильный груз ему приходилось нести на себе. И красные припухшие ягодицы и поясница, жестоко иссеченные ремнем. Ксандр даже подумал, что перестарался, так безжалостно наказав юношу за в сущности пустяковые грешки, свойственные всем избалованным детям. Капля сочувствия упала в чашу, переполненную похотью и жаждой власти, и растворилась в них бесследно. Одернув себя, мужчина продолжил расстегивать позабытые пуговицы на рубашке. Слишком мелкие или это просто пальцы его дрожат от переизбытка адреналина, выплеснувшегося в кровь, когда он порол своего высокомерного ученика. Стянув рубашку через голову, Ксандр быстро расстегнул ширинку и спустил брюки, чувствуя, облегчение, когда стоящий член остался прикрытым лишь тонкой тканью белья.
Пока Арман умывался, мужчина успел раздеться и облачиться в одни только потертые джинсы, натянув их прямо на голое тело. Грубая ткань липла к влажным от пота ногам, ширинка натирала возбужденный пенис, стимулируя его жесткими касаниями. Расхаживая босиком по комнате, Ксандр пытался расслабиться хоть немного, не позволяя себе рвануть в ванную и силой вытащить оттуда запропастившегося щенка. Он уже изрядно разозлился, но когда Арман вышел, короткий взгляд брошенный на часы, сказал мужчине, что прошло не более пяти минут. Что же сделал с ним это зеленоглазый лисенок, что минут ожидания растянулись часами?
Неуверенные шаги юноши к нему, которые оборвались, словно бы кончился заряд, позволяющей живой кукле двигаться. Вместо грубого окрика, Ксандр, неожиданно для самого себя сам шагнул к нему. И первый раз теряется, не зная, как прикоснуться к совершенству, которое волею судьбы или его собственной прихотью оказалось в его полном распоряжении. Но растерянность проходит, стоит лишь уловить упоительный аромат кожи мальчишки, разглядеть в близи медовый отблеск его волос и, не касаясь, почувствовать нежность теплый губ.
Взяв мальчишеский ладони в свои руки, Ксандр стал разминать пальцы, холодные то ли после воды, то ли потому, что ремень перетянул запястья, перекрывая приток крови.
- Ложись на кровать. На спину. И широко разведи ноги, - и стоит лишь представить, как будет выглядеть в этой бесстыдной позе невинный ребенок, сложением напоминавший античную статую, как снова накатывает слепящее возбуждение.

Медленные, словно бы нерешительные движения юноши завораживали своей трогательной плавностью и сквозящей в каждом жесте беззащитностью. Вот он молча, едва переставляя  ноги, подошел к кровати, вот резко смахнул книгу на пол, как будто боясь испачкаться о ту грязь, что типографским текстом пропитала страницы, вот очень осторожно опустился на угол. Ксандр следил за юношей, сложив руки на груди и не произнося ни слова, боясь лишним звуком нарушить эту мучительную пантомиму. Только чуть улыбнулся, заметив гримасу боли на лице Армана, едва его опаленные ударами ремня ягодицы коснулись жесткого шершавого покрывала. Должно быть, касаться грубой ткани кожей, ставшей такой чувствительной и восприимчивой к боли после порки, было невыносимо для этого хрупкого изнеженного мальчика, но учитель не собирался его щадить.
Дождавшись, когда Арман примет позу, которую он велел ему принять, Ксандр подошел к постели, не сводя жадного взгляда с прекрасной фигуры юноши. Замерев рядом с лежащим мальчиком, он долго оглядывал его нагое тело, словно бы зверь выбирающий самое уязвимое место в шкуре противника и готовый в нее вцепиться, выдирая куски плоти и нанося раны, которые никогда не затянутся, продолжая ныть и кровоточить. Именно так мужчине хотелось терзать душу своего пленника, доставляя мучения одними лишь откровенными взглядами, грубыми слова, источавшими похоть, желаниями, которые адским пламенем полыхают в его потемневших от вожделения глазах.  Только потом, после того, как дух юноши дрогнет и будет сломлен, когда он дрожащим бескрылым ангелом свернется в груди Армана, не помогая и не поддерживая его, только тогда он овладеет телом.
- Шире ноги, Арман, я должен видеть твой зад открытым для меня, - в голосе похоть смешана с брезгливостью, и приправлена злой насмешкой. – Не пытайся казаться целомудренным. Ты распутник по своей натуре, иначе не оказался бы в этом доме. И сейчас
Упираясь коленом в край кровати, как раз между разведенных ног Армана, мужчина склонился над ним, вглядываясь в лицо. От этого взгляда не возможно было укрыться, убежать, спастись, он прожигал кожу, насиловал разум и пятнал невинную душу мальчика.
- Ты получил урок послушания, надеюсь, ты усвоил его, - рука Ксандр зависла над грудью юноши, скользнула ниже, не касаясь кожи, но обжигая теплом. – Теперь получишь урок, как доставлять удовольствие мужчине. Ты готов?

Робко юноша развел ноги чуть шире и снова замер, стискивая губы, чтобы не плакать или не произнести вслух те гадкие слова, которые хотел слышать учитель. Ксандр ждал, ждал долго, хоть и знал, что мальчишка не готов еще вот так просто признать себя собственностью мужчину, которую будут пользовать для секса. Отвратительно, мерзко и обидно так, что слезы вскипают в глазах, а плакать нельзя. И только пальцами скрести жесткое покрывало, впиваться в него, как будто может укрыть, защитить от этих жгучих взглядов и ядовитых слов. Такая нелепая попытка собраться с силами,  удержаться от срыва, балансируя на тонкой леске, которая дрожит и прогибается под весом поруганного достоинства. А внизу пропасть, бездонная и смрадная яма, готовая затянуть нечаянную добычу, не сумевшую удержать равновесие. И может быть сдаться на милость чудовища в человеческом облике, для Армана было бы единственной возможностью уберечь остатки гордости. Сопротивление только умножит боль и стыд, но не принесет плодов.
Похоже, юноша и сам сознавал эту простую истину, не стараясь более вырваться и глотая оскорбления, которые вне всяких сомнений крутились в его голове. Но и сдаться, принимая свое новое унизительное положение, он не мог, потому кусал губы и молчал, с видом приговоренного к казни. За это пассивное непослушание, за нежелание говорить, когда приказано, за слабое подчинение, граничащее с бунтом, за все за это мальчишка заслуживал наказания, но Ксандр его простил. Пока простил, откладывая неотвратимую экзекуцию на потом, сейчас желая наконец овладеть дрожащим телом, близость которого будоражила кровь.
Медленно, как будто сожалея даже о столько кратком расставании, мужчина отстранился от перепуганного и смущенного юноши, и прошел вдоль кровати к изголовью. Края покрывала, откинутый в сторону, мазнул по рыжим волосам Армана. В свете садящегося солнца пряди отливали темным липовым медом, а пылинки, поднятые резко сдернутым покрывалом в воздух, закружили в луче света, образуя вокруг головы юноши мерцающий нимб. Залюбовавшись этой иконописной красотой своего пленника, Ксандр едва не забыл своих намерений. Взяв подушку, он вернулся к раскинутым тонким юношеским ногам и подложил ее, свернутую валиком под таз Армана. Силой вынудив мальчишку согнуть ноги в коленях и шире их развести, мужчина одобрительно улыбнулся.
- Ты великолепно смотришься, Арман. Целомудренная шлюха, которая боится своих собственных желаний, - ладонь учителя мягко ласкала внутреннюю сторону бедра юноши. – Скажи мне, кто-то уже видел тебя таким?

Он поторопился признать противника поверженным. Что ж, это приятная новость, учитывая, что Ксандру нравилась пылкая страсть в постели, а не вялая покорность измученного создания. Если мальчишка будет сопротивляться, пусть даже и одними едкими словами, забава приобретет новые оттенки, оттенки боли и унижения для Армана, и сладость особого удовольствия для его мучителя.
Ладонь Ксандра легла на колено юноши, погладил кончиками пальцев выступающую косточку. Его лисенок напрягся, ожидая очередного хода мужчины, испуганный и решительный, он готов был принять любую боль, которую уже успел подзабыть и справится с унижением. Он то ли полагал, что худшее уже позади, то ли думал, что теперь ему хватит сил, справится со всем, но он даже не подозревал, что ждет его и сколько еще страданий может принести любовный акт.
- Значит, твой зад девственно узкий, Арман? – в голосе появилось притворное сочувствие. – Тогда твой первый раз запомнится тебе надолго. Вряд ли у тебя будет более болезненный опыт, чем этот.
Ксандр опустился на корточки рядом с кромкой кровати. Он присел точно так, чтобы быть напротив его широко раскинутых ног и видеть без стеснения открытые гениталии. Вялый член юноши, поджавшиеся от страха яички и маленько отверстие, желанный вход в столь соблазнительное тело, который мужчина уже успел опробовать. Там в душе, он только прикоснулся к теплому колечку мышц, огладил его, дразня мальчишку смешанными ощущениями от краткого вторжения в его тело. Теперь он собирался войти в него, заполнить собой, но прежде стоило подготовиться, и Ксандр щедро наносил благоразумно прихваченный гель на пальцы.
- Ты готов? Надеюсь, что да, - тяжелая рука мужчины легла на член Армана, погладила и опустилась ниже, забирая мошонку его в кулак. – Потому что если ты посмеешь сопротивляться, я оторву тебе твои яйца и засуну их тебе в зад.
Угрозу, произнесенную столь буднично, Ксандр подкрепил, ощутимо сжав руки и выкрутив яички мальчика, причиняя тому боль. Но сильнее боли должен был быть страх, естественный страх мужчины лишиться этих столь уязвимых и столь важных органов. Остаться без гениталий, стать бесполым существом, чем-то жалкими и бесполезным, вычеркнутым из мира людей из-за своего отвратительного отличия. И даже если умом Арман понимал, что его учитель не осуществит сказано, ладонь, выкручивающая и мнущая его беззащитную мошонку, заглушала голос рассудка.

Потянув мальчишку за грубо сжатую в ладони мошонку, несильно, но вполне ощутимо, Ксандр ухмыльнулся. С яичками, стиснутыми в чужой руке, Арман вовсе не походил на гордого аристократа, скорее, на перепуганного мальчишку, который никак не может справится со своим страхом. Бороться с крепким взрослым мужчиной, в чьей власти он оказался и который мог избить его, взять силой или убить, юноша не смел. Но и подчиниться было для него слишком болезненно. Истоптанное вымаранное в грязи достоинство Армана, ныло сильнее исхлестанных ягодиц, а мужчина стремился усугубить эту муку каждым жестом и словом.
Продолжая мять и поглаживать мошонку юноши, перекатывая в пальцах яички под тонкой кожей, второй рукой Ксандр прикоснулся к его анусу. От этого короткого бережного касания, колечко мышц рефлекторно сжалось, плотно закрывая этот интимный вход. Не торопясь брать зажатое тело юноши, мужчина медленно массировал кожу вокруг ануса, прежде чем погрузить сразу два пальца в жаркую глубину. Грубее и напористее, чем тогда в душе, он проникал глубже, загоняя пальцы на всю длину и двигая ими взад и вперед, растягивая мускульное кольцо. Приучить неподатливый анус к присутствию в нем мужчины, сперва рукой, чтобы потом войти в него пылавшим от сексуального напряжения членом. Не спешить, не насиловать, ласкать, хоть и слишком жестко для не знавшего таких игр юноши, но он и за это должен был быть благодарен. И Ксандр собирался вытянуть, выбить из него униженную благодарность к своему мучителю.
- Расслабься, Арман. Раскрой свой зад, чтобы я мог тебя трахнуть, - теперь не было даже лживого сочувствия, только сдержанная угроза и злая насмешка. – Расслабься, или я трахну тебя рукой, что будет куда больнее.
Третий палец присоединился к первым двум и они двигались в узкой заднице, растягивая мышцы, насилую нежный вход юноши. Ксандр не смотрел на свою руку, совершавшую мерные поступательные движения, только в лицо Армана. Он хотел видеть, как перемениться его выражение, как дрогнут ресницы и искривятся губы от боли и стыда, которые мрачным туманом клубились вокруг них.

Ксандр не сводил глаз с лица юноши, подмечая мельчайшие изменения в нем. То, что творилось теперь с маленьким беззащитным аристократом, можно было бы назвать революцией сознания. Сейчас Арман учился понимать, что отнюдь не всегда он будет той осью, вокруг которой вращается мир, стремясь угодить ему. Не всегда только лишь удовольствия будут его сопровождать, но и события, подобные сегодняшней встрече со второй личиной строго преподавателя, не раз еще случаться в его жизни. Наука давалась мальчику через боль и унижение, через насилие над его телом и невинной, по сути, душой. Удивление, отразившееся на лице и страшное понимание, пришедшее следом, стали отзывом на слова о фистинге, хоть Арман вряд ли знал, что таким словом называются те три пальца, которые теперь трахают его тесную дырочку.
Примерился вогнать четвертый, но передумал. Не разогретые толком, не знавшие прежде грубого вторжения, мышцы не уступили бы, а порвались. Этого Ксандр не желал, во всяком случае, пока. Растянуть мальчишку за один раз было бы невозможно, но повредить кольцо сфинктера мужчина мог. Достаточно было приложить больше силы и ворваться внутрь всей ладонью, сжать кулак там, в глубине и потянуть на себя, калеча узкий вход, делая его достаточно широким и податливым. Только после этого войти в прежде девственный  зад юноши, удовлетворяя разрывавшую член похоть, было бы нельзя. Растраханный и влажный от крови анус не обхватывал бы мужскую плоть достаточно туго, чтобы доставить наслаждение. Думая о своем удовольствии больше, чем о чувствах ученика, Шантер все же пощадил его, не причиняя боли больше, чем было необходимо.
Ксандр убрал руку, напоследок успокаивающе огладив промежность Армана и внутреннюю поверхность бедра. Кожа мальчика была наощупь ледяной, хоть в комнате и было тепло, и покрылась мурашками от ужаса предчувствия. Не мучая его больше самой страшной из придуманных пыток – ожиданием – мужчина спустил свои джинсы так, чтобы не мешали двигаться, и встал коленями на край кровати. Одну руку он просунул под кажущееся невесомым тело юноши, вздергивая его вверх, второй упирался в постель за плечом Армана. Глядя на мальчишку сверху вниз, Ксандр направил свою плоть в его зад и стал плавно входить в горячее отверстие.